Николай Воронков - Порыв ветра [СИ]
С водой наладить контакт почему-то не получалось. Я чувствовала её до последней капли, но именно как капли, собравшиеся вместе. Каждая жила своей жизнью, знала и повидала много интересного, но вместе они напоминали шум толпы на стадионе. Каждый старается сказать что-то своё, кто-то смеётся, кто-то плачет, кто-то песни орёт. А для стороннего наблюдателя — глухой шум, в котором невозможно ничего разобрать. Промучившись, и так ничего так и не поняв, я неожиданно рассердилась — да что же это такое! Все меня слушаются, со всеми получается, а в простенькой речушке будто тысячи непослушных детей собрались! Я схлопнула ладошки, словно собирая их вместе и заставляя слушаться. Эффект получился совершенно неожиданный — воду с ближайших десяти метров будто стянуло в пятиметровую вертикальную волну, обнажая дно речушки. Руки неожиданно отяжелели, будто мне сунули огромную бултыхающую бутыль. Не удержав ей, качнула руками, и волна послушно повторила движение, обрушившись как раз перед сидевшими на берегу мужиками. Можно было посмеяться над ними, бросившимися врассыпную, но мне было не смеха — я опять сделала что-то не то. Эффектно, красиво, неожиданно, но я этим совершенно не управляла. Во всяком случае, я не планировала заранее, не представляла в деталях, я просто сдвинула ладони, а вода (или моё воображение) поняли это по-своему. Как я могла такое придумать, если я никогда ничего подобного не видела и даже никогда не слышала?!
От нехороших мыслей меня отвлёк Мармук.
— Натис, иди сюда.
Голос звучал с глухой угрозой, и я, как провинившаяся школьница перед грозным завучем, остановилась перед Мармуком.
— Натис, последние несколько дней вокруг нашего отряда творятся странные вещи. Сначала я решил, что в лесу появились новые звери, что я чего-то не понимаю. Но все странности начались с твоим появлением. И если странные шорохи, звуки, тени, ещё можно как-то объяснить, то вот это — он кивнул в сторону речушки — я объяснить уже не могу. Или рассказывай в чём дело, или тебе придётся уйти — я не могу рисковать своими людьми.
Наверное, я перестаралась — наёмники стали мрачные и настороженные. Общее мнение сформулировал Ксанх.
— Так кто же ты такая и чего нам ждать от тебя?
Вопрос резонный, но что я могу им рассказать? Что я из другого мира, что у меня в знакомых пара богинь? Только посмеются (в лучшем случае). Осторожно подбирая слова, попыталась рассказать полуправду.
— Несколько месяцев назад в меня ударила молния — мужчины не отводили от меня взглядов — но я выжила. А через некоторое время совершенно случайно обнаружила, что если сильно разозлюсь, то могу делать очень нехорошие вещи. Например, убить. Убить, даже не прикасаясь к человеку.
Ксанх покрутил головой и осторожно кашлянул.
— Так ты не обманывала тогда… у костра?
— Нет, не обманывала. Но я не хочу этого делать. Я вообще не хочу никого убивать. Но я всего лишь одинокая девушка, и мне надо как-то себя защищать. Вот я подумала, что если научусь делать иллюзии, которые будут пугать людей, то может мне и не придётся делать что-то ещё. Пока у меня получается плохо, но я стараюсь. Могу уже качать ветками, ещё кое-что. А с водой у меня получилось случайно, и я даже не поняла, что именно я сделала.
Маркук откровенно скептически показал глазами на речушку, вода в которой уже успокоилась, но была ужасно мутной от взбаламученного ила.
— Иллюзия, говоришь?
Я и сама не очень в это верила, но других объяснений у меня пока не было.
— Иллюзия — я постаралась, чтобы голос звучал уверенно — больше я ничего не умею.
Взгляд Мармука стал чуть менее подозрительным и враждебным.
— На вранье я тебя поймать не могу, а проверять, что же ты делаешь на самом деле, совершенно не хочется. Мне вполне хватило тех ощущений, когда вода вдруг вздыбилась и обрушилась в нашу сторону. Такого я ещё не видел. Может когда-то это тебя и спасёт.
Он задумчиво разглядывал меня.
— Какая же ты на самом деле, девочка-заморыш?
Судя по тону, меня почти простили. И я совершила новую глупость. Очень уж захотелось оправдаться, показать, что не такая уж я и плохая. А может даже хорошая. Я чуть прикрыла глаза, вспоминая свои мечты, ощущения в счастливые минуты, когда мне удавалось что-то хорошее. В нескольких метрах от нас появилось туманное облачко, заклубилось, уплотняясь и меняя очертания, и все увидели меня, идеальную. Рост стал сантиметров на тридцать выше, лицо — более взрослым, зрелым, что ли. Умный, чуть ироничный взгляд, лицо чем-то напоминало лицо богини Гернады. Пышные волосы волнами легли на плечи. Белоснежное платье из мягкой ткани приятно подчеркивало все округлости. И почему-то на самом видном месте, в ложбинке груди, ярко выделялся мой амулет богини (хотя я о нём вообще не думала).
Красивая, зрелая женщина, которая одним своим видом обещает радости жизни. Судя по улыбкам мужчин, достаточно нескольких слов, и они готовы будут выполнить любой приказ. Приятно хоть на несколько мгновений почувствовать себя владычицей чужих грёз, но…
Женщина заговорила мягким бархатистым голосом.
— Это не вся правда. Когда меня обижают, в минуты горя и ненависти я могу стать совершенно другой.
Я вспомнила свои ощущения в такие минуты, и контуры морока плавно поплыли, но на этот раз превращения были ужасны, и совсем не такими, как я ожидала. Я хотела показать измученную женщину, которая хочет только покоя, но… Рост не стал меньше, и волосы остались волнистыми, и амулет ярко сверкал на груди, но лицо неуловимо исказилось, превращаясь в маску смерти, больше похожую на оскал какого-то жуткого зверя. Это «нечто» потянуло к нам свои руки, и на скрюченных пальцах вдруг выросли огромные когти, напоминающие язычки черного пламени. Всех, даже меня, накрыла волна дикого страха. Мне самой чуть не стало плохо от ужаса, а мужики схватились за оружие.
Торопливо развеяв этот кошмар, я виновато склонила голову под взглядами наемников. Оправдываться, что я ничего подобного не хотела, что всё произошло помимо моей воли непонятно как и почему — бесполезно. И бежать смысла нет, всё равно догонят. А если придётся защищать собственную жизнь и убивать, то это место ничем не хуже других.
С минуту стояла тишина, затем Ксанф как-то нервно хмыкнул.
— Не, я, конечно, знал, что женщина в гневе может стать мегерой, но чтобы в маленькой Натис скрывались такие крайности… — он опять как-то нервно покрутил шеей — Чем больше я её узнаю, тем сильнее начинаю бояться. Ладно, она хоть предупредила, что это только обман зрения, а если кто не будет знать? Да ещё в темноте? Это ж сразу разрыв сердца будет, самое малое!
